Возрождение

Дом Мой, дом молитвы… (Як. 19,46)

Храм для христианина — средоточие света, благодати, мира, жизни Божией, освящения и святости, духовного и те­лесного обновления, силы, мудрости духовной. Здесь непрестанные токи божественной жизни проливаются; здесь течет источник бессмертия; здесь чаша жизни и хлеб жизни…» (св. правед­ный Иоанн Кронштадтский).

Эта церковь-невеста так прекрасна в наряде
Белых ангельских сводов, голубых куполов.
Как небесная птица почивает в ограде
И зовет на молитву звоном колоколов.

Начало

С чего все начиналось? Сначала не было ничего. Господь из ничего сотворил весь мир. Из ничего — нечто.

На месте, где сейчас стоит эта прекрасная «церковь-невеста» тоже ничего не было, кроме развалин.

9 февраля 1990 года. Несколько старушек, ветер, холод, снег и груда развалин. Да еще растерянный священник, не знающий с чего начи­нать. Ему за несколько дней до этого вручили указ о назначении настоятелем церкви Рождест­ва Богородицы села Анискино. Когда он спросил: «А где это?», то услышал в ответ: «Где-то в Мос­ковской области. Езжай, отец, найдешь». И боль­ше ничего. Опять ничего. Но, с Божьей помо­щью, началось восстановление, начались первые службы, ничего стало преображаться.

«Бог спасает нас не без нас…»

Только теперь я понимаю, что вся моя пре­дыдущая жизнь была подготовкой к этому слу­жению. Я всегда стремился достичь чего-то глу­бинного, докопаться до первопричины. Мне было просто невозможно жить, не понимая, что происходит вокруг. Это состояние очень точ­но передают строки поэта Бориса Пастернака:

Во всем мне хочется дойти  
До самой сути, 
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

До 30-летнего возраста боялся ехать в За­горск. Было предчувствие, что вся жизнь после этой поездки резко изменится. Так и произо­шло. Восьмого октября 1981 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, приехал, наконец, в Троице-Сергиеву Лавру. А десятого октября — крестился в храме Воскресения Хри­стова в Сокольниках. И началась новая жизнь. Вернее не новая, а с благодатью Божией, которая постепенно преображала и вела к неясной мне тогда цели. Просто было ощущение, что Все точ­но ложится туда, куда надо.

О так бы мне, Господи, жить бы да жить!
За что же, о Господи, эта награда,
И чем я, о Господи, смог заслужить?

Когда крестился, я уже был инженером и работал в Первом медицинском институте, который расположен напротив Новодевичьего монастыря. В то время я даже не мог предполо­жить, что в том же самом Успенском храме Ново­девичьего, куда после крещения почти каждый день ходил на службу, через 8 лет буду рукополо­жен в сан священника.

 С церковными книгами в те годы было трудно, а мне очень хотелось читать Псалтирь на церковнославянском. Я обратился к служив­шему тогда в Успенском храме отцу Борису. К моему великому удивлению, он тут же при­вел меня в Епархиальное управление и достал из шкафа единственный экземпляр Следованной Псалтири. И вот, через 8 лет, буквально на вто­рой день после моего назначения в Анискино, еду в ближайший храм, которым оказалась церковь Покрова Богородицы села Воскресен­ского. Настоятелем там оказался тот же самый отец Борис (протоиерей Борис Чижов). И опять из его рук я получаю первую святыню для хра­ма — напрестольный крест! Как же радовались мы все тогда даже небольшой, приобретенной для храма, вещи. И когда появились у нас пер­вые подсвечники, плакали мои, ныне покойные, старушки: и Анна Сергеевна, и Вера Павловна, и Александра Яковлевна. И так радостно было!

Действовал Господь. Он восстанавливал. Но надо было, чтобы и сердца людей загорелись, ибо «Бог спасает нас не без нас».

«Ну, ходи к нам… Будешь мешать»

С трудом побеждая страсти,
На Свет, спотыкаясь, бреду.
Кругом, как снаряды,- напасти,
Но Кто-то отводит беду.

Но сначала должно было загореться мое сердце… Оно и загорелось — очень захотелось читать на клиросе. Пришел к давнишнему зна­комому, который в храме на Калитниковском кладбище был псаломщиком (теперь он — про­тоиерей Роман Сыркин). Узнав о моем желании, он открывает большую церковную книгу и дает мне: «Читай!». Я первый раз видел этот текст, но сразу все прочел правильно, даже трудные со­кращения под титлами. Он послушал и говорит: «Молодец, давно читаешь Апостол?».- «Да пер­вый раз в жизни».- «Не может быть! Ну, похо­ди к нам на клирос… Сначала, конечно, будешь мешать…».

«Побьет ведь батюшка!..»

Потом был и другой московский храм. По­могал в алтаре, читал Апостол. Исповедовался обычно у отца Михаила. Молодой был батюшка, огромный, широкоплечий. И вдруг я так согре­шил, что даже на исповедь идти было стыдно. Долго сомневался — как сказать о грехе отцу Ми­хаилу. Вроде бы пришел к Богу, помогаю в хра­ме в алтаре… Побьет ведь батюшка! Но в этот момент попадается мне на глаза книга. А там на­писано, что если человек стыдится идти на ис­поведь, значит, демон хочет оставить его в своей власти навсегда. Что надо делать? Перекрестить­ся и — бегом на исповедь. Так и поступил. Пошли с женой на всенощную. Стал исповедоваться и даже голову в плечи втянул — думаю: ох и уда­рит же меня сейчас отец Михаил! А он, выслушав меня, заулыбался, обнял и подвел к жене: «Лю­бите Вашего мужа, он очень верующий человек». Это было для меня уроком, и уже в Анискино я понял, какую великую радость испытывает священник, видя победу человека над грехом.

Наука послушания

Сердце все больше разгоралось любовью к Богу и желанием служить Ему. Каким-то чу­дом получив справку о работе по совместитель­ству в храме, устроился в один из подмосковных храмов. Был сторожем и дворником, иногда пел на клиросе, помогал в алтаре. Изредка удавалось почитать Апостол. Там же научился звонить. До сих пор я благодарен старосте, ныне покой­ной, Любови Афанасьевне Гусаровой. Ибо, рабо­тая под ее началом, я постигал науку послуша­ния и хозяйствования в церкви. Ох, как мне это пригодилось потом! Бывало, отпустит в час ночи, только помолюсь и спать лягу — в окошко стук: «Завтра «Казанская», а у нас еще вода не налита» или: «Сергей, ну-ка иди ковры трясти!». Трясу ковер, а он у меня из рук выскакивает. А она, знай, трясет и приговаривает: «Это тебе не институт с красным дипломом заканчивать — ковры не умеешь вытрясать». Вот так и постигал науку послушания.

А науку хозяйствования я постигал, наблюдая за тем, как она организовывала повседневную жизнь и работу в храме. Пригла­сила как-то Любовь Афанасьевна бригаду «Лучшего плиточника Московской области», чтобы положить мраморную плитку на пол в храме. Этот «лучший плиточник» был такой матерщинник и богохульник… Стали плитку класть — и все ужаснулись: волны как на море. Вот так лучший плиточник! Тогда староста и гово­рит ему: «Чтоб духу твоего здесь больше не было! А ребят своих оставь — мы и без тебя управимся». И вот приходит она утром, ставит стул посреди храма и целый день наблюдает, как рабочие плитку кладут. Вот так под ее строгим взглядом (а скорее по ее тайной непрестанной молитве) и получился пол в храме идеально ровным. И это тоже был мне прекрасный урок.

Еще будучи студентом, подрабатывал дворником. Лопатой ма­хать или метлой — труда не составляло. А в храме стал дворником работать — так тяжело было! Лопата, метла — стопудовые, поднять не могу. Я — к священнику: «Батюшка, скажите, почему так?». А он и говорит: «Работа в храме — это совсем не то, что в миру. Там — тыл, здесь — передовая. Каждый взмах метлы приближает не толь­ко тебя, но и всех твоих близких к Богу, к спасению. А врагу — тош­но. Вот он и виснет на метле или лопате. Но ты не сдавайся, борись и во что бы то ни стало продолжай работать в храме!»

В молитве, посте и заботах
Я время свое провожу.  
Работай, работай, работай»,
Себе непрестанно твержу.

«Вам не нужен билет на отходящий поезд?»

Потом был другой подмосковный храм, где я уже был на по­слушании псаломщика, хотя официально числился дворником. Время было такое — с высшим светским образованием в храме даже прислуживать не разрешалось. Настоятель этого храма часто болел. И вот как-то после службы подзывает он меня и говорит: «Поезжай в Псково-Печерскую Лавру, к отцу Иоанну Крестьян­кину. Упади ему в ноги и попроси помолиться за меня — очень уж я болею».- «Когда ехать благословите?» — «Да прямо сейчас и поезжай» — и благословил. Взял сумку свою, иду на электрич­ку и недоумеваю: ведь билет-то заранее покупать надо — как же я прямо сейчас уеду? Приехал на вокзал. Билетов, конечно, нет. Только встал последним в очередь на бронь — прямо ко мне подхо­дит девушка: «Вам не нужен билет на отходящий поезд на Псков?». Вот какова сила священнического благословения! Еще один урок, который я понял только потом в Анискино.

Конечно, обычному, нецерковному человеку (и даже церков­ному, не принявшему монашеского обета послушания и отсечения своей воли) трудно представить, как это можно вот так, с маленькой сумочкой, сесть на отходящий поезд и поехать куда-то в неиз­вестное место, где до этого никогда не был. Пусть даже это будет монастырь. Да и про отца Иоанна Крестьянкина я до этого тоже никогда не слышал. Но для меня тогда священник был чем-то со­вершенно неземным, каким-то высшим существом. А его бла­гословение — благословением Самого Господа. И я, конечно же, не сомневаясь, с благоговением поехал. И даже представить себе не мог, что эта поездка, как раньше поездка в Троице-Сергиеву Лавру, изменит всю мою жизнь.